Святитель от расстрела спас

У моей бабушки, Марии Николаевны, была родная сестра – Екатерина Николаевна Гирилович (в девичестве Поповская). Жила она в Белоруссии, в городе Жлобине Гомельской области. Ее муж был командиром погранзаставы в Литве, скончался он от ран в первый день войны на границе.

Вскоре в Жлобин пришли немцы. Начались страшные месяцы оккупации. В город нагрянули каратели, за связь с партизанами расстреливали. Местных жителей согнали в концлагерь «Пинские болота» в Хвойниках. Это был участок заболоченного леса, обнесенный колючей проволокой и вышками.

Никаких бараков не было. Людей с детьми поздней осенью держали под открытым небом, огонь разводить не разрешали, за нарушение – расстрел. Еду не давали. Бабушка рассказывала, как пятилетняя девочка нашла замерзший гриб и сосала его, как конфетку. Именно в это страшное время Катя вновь обрела веру, казалось бы, потерянную навсегда …

Нашелся предатель, рассказавший немцам, что среди заключенных находится жена командира партизанского соединения. У этой женщины было четверо маленьких детей, и ее неминуемо ждал расстрел. Тогда Катя решилась назваться именем этой женщины и вместо нее пойти на казнь. Не думала она тогда ни о Боге, ни о героизме, ни о каких-то высоких чувствах, а рассудила просто: «Детей у меня нет, муж погиб, родные неизвестно где, отца-священника репрессировали, матушку с младшими детьми отправили в ссылку, где она и умерла от скоротечной чахотки, плакать обо мне некому, а малыши без матери погибнут». Этот поступок перевернул всю ее жизнь.

Всех приговоренных согнали в болото и стали расстреливать из пулемета. Вспомнила тогда Катя, как рассказывал отец о скорой помощи заступника нашего святителя Николая Чудотворца. Вспомнила, как когда-то детьми оказались они в дырявой лодке на озере Лача, как горячо молились святителю. Лодка, наполненная водой почти до бортов, не тонула. Но как только последнего ребенка перенесли в подоспевшую шлюпку, камнем ушла на дно.

Ледяная вода болота напомнила о холодной воде озера. От всего сердца взмолилась Катя святителю Николаю и вдруг увидела, как встал рядом с ней седобородый дедушка и положил руки ей на голову, словно прикрыл. Вокруг Кати убитые падают, а ее немцы словно не видят. Стрельба закончилась, и ни одна пуля девушку не коснулась. Только топь свое дело делает – медленно засасывает. Молится Катя, а дедушка не уходит, рядом стоит. И не тонет Катя, по пояс в болото ушла и словно встала на опору.

Через некоторое время налетели партизаны, после короткого боя захватили концлагерь. Доли секунд, и дедушка-заступник невидим стал, а Катя начала тонуть. Но подбежавшие партизаны успели вытащить девушку из болота. С той поры ничего дороже Бога и Церкви не было для Екатерины Николаевны.

Тяжелыми были бои за Жлобин. Семь раз, как рассказывали мне старики, переходил из рук в руки этот небольшой белорусский поселок, ставший после войны городом. Господствующая высота над селом – кладбище. Там бои были особенно кровопролитны. Я видела это кладбище девятилетней девочкой и навсегда запомнила толстые стволы берез с торчащими из них ржавыми осколками, заросшие травой старые окопы и сдвинутые на край кладбища железобетонные надгробья похороненных здесь когда-то немецких солдат.

Откатилась война на запад. Заново люди учились жить мирной жизнью. Наступила Пасха. Идет Катя ранним утром в храм, а колокола молчат: забита досками дверь на колокольню, звонить запретили местные власти. Да разве ж могла кого-то испугаться Катя, пережившая гибель близких, видевшая смерть и помощь Божию. Разгорелось в ней сердце, сорвала она доски с двери, птицей взлетела на колокольню и начала звонить так, словно всю жизнь это делала. Всю свою радость о воскресшем Христе в тот звон вложила. Стал сбегаться народ к храму, впереди всех – священник.

Спрашивает взволнованно: «Кто звонит?» Спустилась Катя с колокольни, подошла к батюшке. Посмотрел на нее батюшка и со слезами в голосе сказал: «Небеса говорили! Благословляю звонить!»

С тех пор и до самой своей смерти была баба Катя бессменным звонарем. Многие пытались ее звон перенять, но так никому и не удалось. Вроде и похож, а радости той нет. Видимо, вместе с колоколами душа ликовать должна.

Жизнь входила в свою колею, но не давали покоя Кате вопросы: «Жив ли отец? А если жив, то где он?» Как-то ей сказали, что есть в Киево-Печерской лавре прозорливый старец. Поехала Катерина в Киев, добралась до лавры. В пять часов утра поднялась – боялась старца пропустить. Подождала какое-то время, видит – через двор быстро идет монах. Бросилась к нему, только спросить хотела, а он махнул на нее рукой и скороговоркой на ходу бросил: «Жив отец, жив! Езжай на Белое озеро».

Отправилась Катя в Ленинград, оттуда через Ладогу в Белозерск. Шторм на Ладоге был сильный, кораблик как щепку швыряло по волнам. На корабле все молились, думали, что потонут. Но Бог миловал, доплыли до берега. Вышла Катя на берег, а куда идти – не знает. Увидела храм, поспешила туда. Входит, служба заканчивается, и вдруг из царских врат отец-священник с Чашей выходит. Так они и встретились.

Потом вместе ездили в Энгельс, где жила моя родная бабушка Маруся. На память в нашей семье осталась даже фотография, на ней – отец Николай с постаревшими детьми: Катей, Марусей, Иваном и его женой Екатериной. На обратной стороне рукой моего прадедушки сделана надпись: «На добрую и любезную память дорогой моей доченьке Марусе от папы на долгую память. День рождения моего 1875 года, то есть 85 от роду. День Ангела 19/6 декабря».

  «Православное Заволжье»