Татьяна Загородняя: «Реформировать нужно не только законы, но и самих себя»

13 октября в Петропавловском храме Саратова состоялось отпевание Лизы Киселевой — девятилетней жительницы нашего города, пропавшей 9 октября и найденной через двое суток убитой недалеко от дома, в гаражах. Эта трагедия не только потрясла саратовцев — она показала, для многих неожиданно, что мы живем в городе, где очень много неравнодушных людей. И вместе с тем она, как луч мощного прожектора, высветила многочисленные проблемы современного общества и городской среды. Проблемы, с которыми мы просто обязаны что-то делать — с тем же неравнодушием и так же сообща, как в те две страшные ночи тысячи людей вели поиски потерявшегося ребенка. Все, кто провожал Лизу в последний путь, понимали, что так, как мы жили раньше, жить больше нельзя. О том, какие законы необходимо реформировать в самое ближайшее время и что нам необходимо менять в самих себе, чтобы подобное больше не повторилось, мы беседуем с Уполномоченным по правам ребенка по Саратовской области Татьяной Загородней.

— Когда стало известно, кто именно подозревается в убийстве Лизы Киселевой, у многих возник один и тот же вопрос: как человек, имевший судимости по столь тяжким статьям, оказался на свободе без должного надзора? Мы знаем, что в европейских странах и США люди, осужденные за сексуальное насилие, шагу не смогли бы ступить без оглядки на правоохранительные органы. И маловероятно, что такой человек вообще мог бы оказаться вблизи от школы. Какие, на Ваш взгляд, законы и структуры необходимо реформировать, чтобы исключить возможность повторения этой трагедии? Уже прозвучало предложение ввести смертную казнь за подобные преступления. Как Вы к нему относитесь?

— В тот момент, когда Лизу нашли убитой, я на эмоциях тоже высказалась за введение смертной казни. И я очень хорошо понимаю мужчин, которые раскачивали полицейский автомобиль, требуя выдать им подозреваемого. Каждый из них видел в Лизе своего ребенка. Она стала олицетворением всех наших детей.

А потом ко мне подошла сотрудница, которая сама пережила страшную трагедию — у нее убили маму, и сказала, что нельзя прибегать к такой мере, как смертная казнь. И не только потому, что возможны судебные ошибки, а потому, что жизнь дана Богом и только Он может ее забрать. Кроме того, смерть лишает преступника возможности искупления — это слишком легкий выход и для осужденного, и для остального общества, мнимо и опасно легкий. Но того, что должно быть серьезное ужесточение наказания за педофилию и детоубийство, никто не оспаривает. И Анна Кузнецова, Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребенка, уже направила в Государственную Думу РФ пакет документов, предусматривающих внесение поправок в законодательство. Если сейчас преступники, которые отбывают наказание за преступления против несовершеннолетних, имеют возможность выйти на свободу после 25 лет заключения, могут претендовать на условно-досрочное освобождение, то когда эти поправки будут приняты, этого права у них не будет. Логика проста: ты лишил жизни другого человека, тебе твою жизнь сохранили, но ты обязан будешь прожить ее в строгих ограничениях и в труде на благо общества. Не просто «сидеть», как это порой происходит сейчас, а именно много и тяжело работать.

Еще одно направление, требующее серьезного реформирования,— это ресоциализация осужденных. Сейчас эта система очень слаба. Когда бывшие осужденные выходят из мест лишения свободы, они во многом предоставлены сами себе. Необходим не только контроль, нужна и помощь — патронаж, и, что очень важно, забота о трудоустройстве бывших заключенных, которую могло бы взять на себя министерство труда. По сути, систему ресоциализации сейчас нужно создавать с нуля. Я собирала круглые столы, но увы, все ведомства от этой темы всячески устраняются, никто не хочет с этой категорией граждан работать до победного конца, рабочих мест нет, для этой категории тем более. Я понимаю, что это тяжело, но, может быть, теперь придет осознание, что это нужно делать.

  — Еще один болезненный вопрос: зачастую виновными в подобных трагедиях становятся люди с психическими отклонениями. Порой их ближайшее окружение даже знает об этих нарушениях, но ничего сделать не может, поскольку современное законодательство таково, что человек сам определяет, насколько он психически здоров. Любой гражданин имеет право не обращаться за медицинской помощью, даже если он реально болен психически. При этом он может нарушать права других людей, но закон на его стороне.

— Да, я считаю, что принудительная госпитализация как мера психиатрической помощи должна существовать. А если речь идет о человеке с психиатрическим диагнозом, который вышел из мест лишения свободы, должна быть четкая система: обязательная, без возможности уклониться, госпитализация раз в три месяца или в полгода. Если же он вовремя не получал терапию и произошел рецидив, ответственность за это несет государство, потому что сам этот человек адекватно себя оценить не может. Большинство преступлений, совершенных с особой жестокостью, происходят именно потому, что их виновникам вовремя не купировали обострение.

— С того самого момента, как было объявлено о пропаже Лизы, на форумах и в соцсетях стали появляться десятки, сотни, а затем тысячи сообщений. Поразительно, с каким сочувствием откликались люди, какую готовность помочь они проявляли. Но поражает и другое: этой нормальной человеческой реакции противостояла волна какой-то нечеловеческой злобы, циничных комментариев, обвинений в адрес родителей девочки. Особенно это можно было наблюдать после того, как в Сети появилось видеообращение мамы Лизы — Елены Киселевой, в котором она благодарила волонтеров поиска. Что это за феномен?

— Об этом лучше, конечно, спросить психиатров. Есть такое понятие, как синдром Вертера: люди, склонные к самоубийству и раздумывающие о нем, увидев по телевизору, что кто-то покончил с собой, начинают предпринимать аналогичные попытки. Здесь, я полагаю, происходит что-то похожее: если у человека имеется душевное повреждение, зацикленность на насилии, то, читая про подробности совершенного кем-то убийства, он буквально напитывается ими, распаляет свои страсти. И эта негативная энергия выплескивается в интернет-среду. Мать, потерявшую ребенка и беззащитную в своем горе, легче всего осудить, можно безнаказанно полоскать ее имя. Судить вообще очень легко. Но не случайно же именно об этом тяжком грехе говорится в Евангелии: не судите, да не судимы будете (Мф. 7 , 1).

СМИ же нужно быть очень сдержанными в описании таких трагедий, не заострять внимание на деталях, чтобы не давать пищу для этих настроений.

— Дорогу в школу, по которой каждый день ходила Лиза, нельзя назвать безопасной. Может быть, имеет смысл провести экспертизу всех школьных маршрутов?

— Четыре года в Саратовской области реализуется проект «Территория безопасного детства», и акция «Безопасная дорога в школу» была запущена в его рамках еще 10 сентября. Ее смысл в том, что жители могут сообщить в аппарат уполномоченного по правам ребенка о том, где, по их мнению, детям опасно идти до места учебы. Нам присылают информацию, фотографии с мест. Каждые две недели в администрации Саратова проходит рабочее совещание по этим объектам и меры принимаются — вплоть до судебных решений, если по-другому не получается проблему устранить. Но если вы посмотрите на эти списки с начала сентября до дня пропажи девочки, то увидите, что о гаражах не поступало ни одного сигнала. Такое ощущение, что горожане их просто не замечали. К ним относятся, как к привычному пейзажу, и то, какую они представляют угрозу, общество до случая с Лизой не осознавало. Скажу больше: я ведь сама 20 лет назад работала в 73-й школе, сама по этой дороге ходила на работу. Понимаете, когда из года в год по одному маршруту ходишь, притупляется чувство опасности. Сейчас, конечно, к этому месту приковано пристальное внимание. В ближайшее время там отремонтируют дорогу, установят освещение и камеры видеонаблюдения, ограждения сделают.

  — Звучала инициатива снести эти гаражи и разбить на этом месте парк…

— Снести все эти строения было бы, наверное, проще всего. Но давайте не будем забывать, что они принадлежат людям — у кого-то там погреба, кто-то машины ставит. Нельзя рубить сгоряча — нужно в первую очередь навести порядок. В любом случае, принимать решение должна городская власть.

А вот насчет парка — я согласна, память Лизы увековечить нужно. Но место для него нужно все-таки поискать другое. Там поблизости территория старого аэропорта, где будет вестись жилищная застройка. Полагаю, устроить детский парк в этом районе и назвать его в честь Лизы было бы хорошим решением.

— Как Вы считаете, есть ли шанс, что законодательные инициативы, которые Вы перечислили, претворятся в реально работающие законы?

— Я на это надеюсь. Уже есть положительный опыт, когда наша саратовская инициатива «Дети летать не умеют» стала основой для изменения строительных норм и правил. Мы привлекали внимание властей всех уровней к случаям выпадения детей из окон. В каждом садике делали флешмобы для детей, чтобы сами дошкольники знали, что нельзя опираться на оконные сетки. И результатом стало то, что теперь в стандарты строительства домов внесены новые требования: будут устанавливаться специальные замки на окнах, чтобы сетки не выдавливались. Что же касается пути детей в школу, как бы мы ни пытались со всех сторон обезопаситься законами, не будет результата, если не будет встречного движения со стороны родителей. Именно в семье ребенка могут лучше всего научить безопасному поведению. К слову, в некоторых школах есть замечательная практика «дежурный родитель». Это инициатива, рожденная в самих родительских сообществах: одна мама или бабушка, которая располагает временем, собирает всех одноклассников, живущих поблизости, и сопровождает эту группу в школу, а после школы приводит домой. Хорошо бы распространить эту практику на все учебные заведения.

  — А что-нибудь уже сейчас сделано для усиления контроля за безопасностью школьников?

— Да, всем школам дали распоряжение изменить систему контроля за посещаемостью учеников. Теперь родитель, если его ребенок в школу не идет, обязан предупредить об этом учителя. В свою очередь, учитель, если ребенок без предупреждения не пришел на первый урок, обязан тут же уведомить родителей о том, что ребенка в классе нет. В таких случаях время дорого. Когда родители Лизы обратились за помощью, было уже поздно — девочка уже была мертва. И, конечно, необходимо налаживать взаимодействие между отрядом «Лиза Алерт», другими волонтерскими, силовыми структурами и органами власти. Очень важно не расслабляться. Сейчас все собрались, усилили контроль, но пройдет время, люди успокоятся и начнут жить в привычном режиме. Мы не должны забывать о том, что случилось. Так что реформировать надо не только законы, но и самих себя.

Газета «Православная вера» № 20 (640)