Только на славу Господа моего…

В Соборе Саратовских святых до недавнего времени, то есть до того, как собор прирос десятью новыми именами, значился лишь один святой из далекого прошлого Российской империи: святитель Иннокентий (Смирнов), епископ Пензенский и Саратовский. Он родился в 1784 году, а умер в 1819-м. Да, тридцать пять лет… Каким нужно быть человеком, чтобы за столь краткий срок не только оставить заметный след в истории Церкви, но и достигнуть святости?

К двухсотлетию преставления святителя Иннокентия в издательстве Пензенской епархии вышел двухтомник «Тебе Единому жить. Святитель Иннокентий Пензенский и его эпоха». Автор — историк, секретарь епархиальной комиссии по канонизации святых Евгений Белохвостиков. Презентация издания в актовом зале Саратовской семинарии завершила празднование Собора Саратовских святых.

Надо сказать, труд проделан колоссальный: в первом томе 884 страницы, не считая обширных примечаний, во втором почти тысяча страниц. Однако тот, кто отправится вслед за автором в это плавание, не пожалеет: ведь не одно только жизнеописание рано ушедшего епископа откроется перед его взором, но, действительно, живой срез времени: портреты людей, исследование событий, сопоставление версий — все это вместе даст читателю чувство сопричастности далекой эпохе и подвигу ее святого. Повествование не заканчивается смертью святителя: вся четвертая часть второй книги посвящена его посмертному почитанию и прославлению.

«Задолго до канонизации ему молились не только пензяки и обыватели соседних губерний,— читаем мы во введении к книге,— память праведника чтили на Афоне; святитель Иннокентий (Вениаминов), апостол Америки и Сибири, просил непременно прислать ему на Аляску его сочинения для епархиальной библиотеки; в приемной преподобного Макария Оптинского и в келье Феофана Затворника висели его портреты; декабристу Михаилу Нарышкину посылали в Забайкалье для утешения записную книжку с фрагментами из писем и проповедей преосвященного…».

Сын бедного пономаря из подмосковного села Павлово (ныне Павловский Посад), шестой по счету ребенок в семье, где дети почему-то рождались больными, мальчик Иларион (это имя было дано святителю при крещении) нигде, кроме родного села, не бывал до поступления в начальную семинарию при Николо-Перервинском монастыре (Перервинскую); в ней он и получил распространенную фамилию Смирнов. В семинарии Иларион Смирнов проявил свои способности, в том числе и творческие — стихотворство семинаристов поощрялось — и на него обратил внимание митрополит Московский и Коломенский Платон (Левшин). Как один из самых успешных выпускников Перервы, Иларион Смирнов был направлен в семинарию при Троице-Сергиевой Лавре, которая уже тогда давала глубокое, всестороннее образование; окончив ее, он стал преподавать в ней пиитику (искусство стихосложения), риторику и латынь. Митрополит Платон посвятил его в стихарь, то есть во чтеца.

В 25 лет учитель и чтец Иларион Смирнов стал префектом, то есть, как мы бы сейчас сказали, проректором Лаврской семинарии. А в октябре того же 1809 года был пострижен в монахи с именем Иннокентий. В своей речи после пострига, традиционно обращенной к митрополиту Платону, новопостриженный говорил о голосе Христовом, повторившем ему известные евангельские слова: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною (Мф. 16, 24). Это признание не было чем-то дежурным — русский монах Иннокентий оправдал его всей своей земной жизнью, короткой и незабвенной.

В 1810 году иеромонах Иннокентий становится игуменом и настоятелем Николо-Угрешского монастыря — оставаясь при этом префектом семинарии. Затем он был переведен в Знаменский монастырь, а в 1811 году, к огорчению московского владыки Платона, истребован в Санкт-Петербург — для преподавания в Санкт-Петербургской Духовной Академии.

В столице он был посвящен в сан архимандрита и служил в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Здесь он пережил войну 1812 года, молился о даровании русскому воинству победы над неприятелем, поддерживал дух паствы горячими проповедями у раки святого князя-воина.

В 1813 году архимандрит Иннокентий становится ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии. Это крайне трудное и хлопотное послушание; лишь невероятная трудоспособность и усердие, свойственные этому совсем молодому еще, по нашим меркам, человеку, позволяют совместить его с написанием фундаментального труда — «Начертания церковной истории от библейских времен до XVIII века в пользу духовного юношества». За «Начертанием» следует «Богословие деятельное» и другие труды архимандрита Иннокентия — всего их сейчас набирается на 28 томов, об этом говорил на презентации Евгений Белохвостиков.

Особую страницу петербургского периода жизни святителя и отдельную непростую тему представляет собой его работа в цензурном комитете: «И здесь он в полной мере проявил свои лучшие качества — терпение и послушание,— считает жизнеописатель святого,— именно цензорская должность дала ему возможность высказать свое мнение о вредоносности западного мистицизма, что стало для него, вероятно, последней важной земной ступенью к Царству Небесному».

За нехваткой места на газетной полосе и за крайней сложностью и неоднозначностью темы я не стану останавливаться на тех конфликтах, которые были связаны с пребыванием отца Иннокентия в должности цензора; на его взаимоотношениях с масонами, а также на обстоятельствах его удаления из столицы на архиерейскую кафедру в глубинке: обо всем этом лучше прочитать в книге. Сообщу лишь, что в 1818 году 34-летний архимандрит Иннокентий стал действительным членом Академии Российской; что среди его многочисленных послушаний была, например, должность благочинного над законоучителями кадетских корпусов; что он был настоятелем еще двух монастырей кроме уже упомянутых; что он много сил отдал российскому Библейскому обществу, которое начинало дело перевода Священного Писания на современный русский язык. Вообще, когда читаешь книгу Евгения Белохвостикова или даже просто знакомишься с более или менее подробным житием святителя Иннокентия, поражаешься, как мог человек с подорванным уже здоровьем нести такую ношу. Но точно можно сказать, что к каждому своему послушанию он относился как к полученному от Самого Христа. Вдобавок ко всем своим трудам святитель вел огромную переписку с самыми разными людьми, и эти письма — часть его бесценного наследия.

В марте 1819 года архимандрит Иннокентий становится епископом Пензенским и Саратовским. Да, это уже год его смерти…

Как сообщает жизнеописатель, епископ Иннокентий прибыл в Пензу в июне последнего года своей жизни и, невзирая на слабость здоровья, сразу принял великие труды, которым посвящена обширная глава второго тома. Стоит привести свидетельство очевидца о проповедях вновь назначенного владыки в Пензе: «Свобода, с которой он произносил их, <…> давала разуметь, что все они были плодом не столько усилий и напряжения, сколько полноты чувств и любви христианской». В августе владыка уехал во второй свой кафедральный город — Саратов, здесь его свалила болезнь и продержала в постели до сентября. Затем он вернулся в Пензу, но и там на ноги не встал, а в октябре его земные мучения закончились…

Последние письма святителя — графине Анне Орловой-Чесменской, Софье Мещерской — проникнуты духом истинного смирения, сыновнего доверия к Богу, любви к Нему: страдалец видит в своем недуге средство к духовному исцелению, он выражает желание «трудиться и служить только на славу Господа моего Иисуса Христа».

Честные мощи святителя Иннокентия, епископа Пензенского и Саратовского, пребывают ныне в Успенском кафедральном соборе Пензы.

Несмотря на огромный объем информации, читать книгу Евгения Белохвостикова не трудно и, уж точно, не скучно — это живой текст, эмоциональный, не лишенный интриги (в здоровом, разумеется, смысле этого слова) и, действительно, интересный современному верующему или хотя бы небезразличному к православной вере читателю.

Газета «Православная вера» № 1 8 (63 8 )